Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]

    Словно слыша мои мысли, за спиной встаёт женщина и представляется Серёжиной учительницей. На вид одних лет с погибшим. "Хорошо сохранилась". Громадный ополченец Ваня и в этот раз не успевает сказать. Он третий или четвёртый раз собирается, но его, к моей досаде, опережают. "Долго, Ваня, настраиваешься. Здесь собрался народ, который не любит поговорить", - думаю я.

       Нет, вру. Громадный ополченец Ваня сказал до училки. Он встал и негромким голосом скомандовал: "Нашему погибшему товарищу Кортесу троекратное "ура!" Ополченцы сидя ответили: "Ура! Ура! Ура!" Выпили, попрощались с матерью Кортеса и вдовой, которая полчаса назад ходила возле стола с ополченцами, всматривалась в их лица, искала знакомые и с нескрываемым удовольствием находила. Находила с радостью, словно любимый Серёжа рассеялся и сохранился в них. Она медленно шла за спинами ополченцев, с глазами, полными слёз, и, скользя рукой по плечам воинов, просила их выжить. Словно с их гибелью её Серёжа погибнет ещё раз. И погибнет столько раз, сколько погибнет ополченцев. Она любила боевых соратников мужа как часть её дорогого Серёжи. "Права", - сказал мне бесстрастный регистратор. "Образ Сергия воина будет жить столько, сколько будут жить те, кто воевал с ним. Кто видел его в бою. Кто лежал с ним в одних окопах. Кто прикрывал его огнём. Кому он спасал жизнь, и кто спасал жизнь ему". Она ходила, как сомнамбула, выбирала знакомые лица, и ополченцы смотрели на неё, не отрывая глаз, как загипнотизированные. Что они думали в эти минуты? Наверно, хотели, чтобы их мысли о погибшем, их горечь и сожаление о том, что всё так случилось, их воспоминания о Кортесе зажглись бы на большом экране и стали доступны всем. Лица их, как могли, отражали отношение к нему. Она ходила и жадно пила с их лиц, с их одетых в военную форму фигур уважение, любовь к её погибшему мужу, светлую память о нём. Им не надо слов. Они следующие в очереди. Этот? Или этот? Самый старый? Или самый молодой? Высокий или низкий? В голову, в сердце, в лицо? Они играют в рулетку со смертью. За чертой, которую все остальные мужчины не переступили. А многие никогда добровольно и не переступят. Это совсем другая порода мужчин. Это Воины и Герои. Их всегда мало.

    Прокричав троекратное "ура", простившись с вдовой и матерью, ополченцы взяли оружие и по-военному чётко и быстро ушли. "Войны-то всего два месяца, а мужики, даже 20-ти летние, как с другой планеты. Их нельзя победить. Их можно только уничтожить. Это не загнанное в окопы "мясо", - думаю я.

      Училка встаёт за моей спиной и говорит: "Может, это и некстати и неправильно, но я за единую Украину". Её слова словно взорвали мой мозг. Она говорит, что она за единство русского, украинского и белорусского народов. По её мнению, это один народ и разделять его нельзя. Умом я согласен, но со слов "единая Украина" я вижу как льётся кровь. Они смердят жареным человеческим мясом. Под этим людоедским лозунгом уже погибло столько людей, что говорить их при мне нельзя. Её рассказ о том, что Сергей в школе выделялся среди других школьников своей отзывчивостью и целеустремлённостью, что он герой, что, если получится, то она обязательно сделает в школе мемориальную доску, чтобы дети знали героев Донбасса и учились на их примере любить свою Родину, сгладили впечатление от начала её речи. "Дело хорошее, слова хорошие, но без "единой Украины" могла бы и обойтись", - думаю я. "Понятны речи, накатанные необходимостью зарабатывать хлеб насущный, но базар фильтровать надо. Конечно, эмоции уйдут и речь её политически верная. Но уход эмоций люди воспринимают как предательство. Они не хотят, чтобы уходили эмоции, которыми они дорожат, которые являются самой лучшей частью их жизни. Именно эмоции питают чувство самоуважения человека и достоинства. Многие живут сердцем, а не умом. Умом понятно, что Украина должна быть единой. Нужно очистить её от украинских фашистов, от бандеровцев. В этом я согласен с училкой. Но сердце говорит о том, что это предательство погибших".

     Выпили. Сели. Вспомнил, что другая бабушка говорила ополченцам: "Ребята, у вас такие светлые, чистые лица. Видно, что вы боретесь за идею. Победите. Продолжите дело моего внука. Он так хотел, чтобы Донбасс был свободным!"

     Встал невысокий, молодой мужчина с наметившимся пузцом, который сидел рядом с учительницей и пятью или шестью одноклассниками. Он школьный друг Сергея. Он говорит, что дороги их с Серёгой после школы разошлись. Он пошел в милицию, а Серёга по другой линии. "Он с детства, как все мы, любил читать о разведчиках и героях. Но мы просто читали, а он осуществил то, о чём мы все мечтали: он пошёл в разведку. А туда берут самых смелых и умных. В разведку боем. Ориентировку на местности. У него всё отлично получалось, но..." Выпили. Гости стали расходиться. Подходят к маме, вдове, выражают сочувствие, соболезнование. Прощаются. Официанты, выстроившись в ряд, смотрят на всех, ожидающе. Для них это дежурные поминки, которые отличаются от дежурных свадеб только им заметной разницей. Мы же похоронили часть себя. Часть нашей идеи. Нашего заединщика и защитника. Не хочется говорить, но жалко до слёз, если всех нас, донецких, и наших Героев окончательно похоронят под тоннами украинской и мировой лжи. Я себе этого не прощу.

Эпилог.

На сороковины собрались помянуть Кортеса. Вышли покурить. Мимо идёт женщина, молча плачет. Школьный друг Сергея остановил, расспросил. Оказалась матерью украинского солдата, попавшего в плен. Не знает куда идти, что делать, всего боится. Связались с командованием, помогли освободить. Два дня мать пленного жила в квартире матери Кортеса. Говорили о сыновьях. Вернувшись в Житомир, мать пленного организовала движение матерей против войны на Донбассе.

К октябрю 2014 года три из шестнадцати, виденных мною ополченца, погибли. Остальные были ранены в разной степени тяжести. Пятеро вернулись в строй и продолжают воевать.

Ваню в начале сентября тяжело ранили. Лечится в России. Семья его сбежала из Донецка в Нижний Новгород. Возвращаться не собираются.

Владимир Казмин,

Фашист

Хроника нового времени

Наблюдаемая сегодня территориальная междоусобица среди вчерашних добрососедей может вылиться в скоростной вариант, когда обезумевшие от собственного кромешного множества люди атомной метлой в запале самоистребления смахнут себя в небытие - только чудо на пару столетий может отсрочить агонию.

Из-за недостаточной емкости памяти людской события угасающей поры хранятся ею в тесной упаковке мифа или апокрифа, вплоть до иероглифа. Громада промежуточного времени, от нас до будущих хозяев омолодившейся планеты, уплотнит историю исчезнувших предшественников в наконец-то прочитанный апокриф Еноха, который объясняет ущербность человеческой природы слиянием обоюдо-несовместимых сущностей - духа и глины...

Леонид Леонов, "Пирамида" (Роман-наваждение)

Фашизм -- это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала... Фашизм -- это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм -- это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике -- это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других народов.

* * *

Безмолвные глазницы разбитых окон зияли пустотой брошенных жилищ. Оборванные и обгоревшие занавески развивались на сквозняке в некогда благополучном, многоэтажном доме. Они, словно белые флаги, кружевной тюлю, свисали над искромсанными осколками снарядов стенами. Это был мой дом...

Рядом стояли такие же раненные бетонные исполины. Осеннее солнышко играло, переливалось в битом стекле - под ногами шуршала мелодия недавних обстрелов. Тишина утреннего города, вместе с этим битым стеклом, режуще ворвалась в мое сердце и душу. Во дворе на лавочке сидел совсем седой, как лунь, человек. Его белая, словно у отшельника-монаха, борода вздрагивала и, казалось, что он рыдает. Я подошел ближе и с удивлением обнаружил, что старик читает вслух с экрана ноутбука последние новости интернета. Это был вовсе не старик, а мой сосед, инвалид-чернобылец, Влад. Я поздоровался, а он, не отрываясь от экрана, буркнул слова приветствия и продолжал читать:

- В течение вчерашнего дня обстановка оставалась напряженной.

Украинские фашисты продолжают игнорировать достигнутые договоренности и обстреливают населенные пункты Донецкой и Луганской Народных Республик. Зафиксировано неоднократное нарушение перемирия со стороны карателей:

-  в 08.20 из автоматических станковых гранатометов карателями были обстреляны позиции Армии Юго-Востока, расположенные в Никишино. В результате один ополченец получил ранение;